Читать Юрия Нестеренко я люблю не потому, что он умно пишет (то, что у него много нелепых и бредовых тезисов - это заметно невооруженным глазом), а потому от всего им написанного - от стихов, прозы, статей, комментариев - веет душевностью.
Это чудесный человек. Романтик (разумеется, не в любовном смысле слова). Борец с пошлостью и мерзостью этого мира во имя великих целей. Интеллектуал, циник и мизантроп. Чайлд-фри. Антисексуал при махровейшем атеизме и даже антихристианстве (много ли вы таких уникумов знаете?). Радикальный антигедонист, которому я готов простить даже его пассажи против эмоций вообще. Человек, считающий, что толерантность к любым левым идеям должна быть нулевой, и тем не менее выстраивающий в качестве идеальной такую картину общества, которая приятно щекочет мои политические чувства (впрочем, я не чистый социалист и даже не чистый социал-демократ, чего уж там... ). Автор великолепных антироссийских пассажей, многие из которых весьма по вкусу именно что моим патриотическим чувствам (потому что формула моего патриотизма - "государство надо защищать прежде всего от него самого". Тем не менее, он против и России как страны, а не только как государства. Он считает, что традиция построения чудовищных государств очень свойственна русскому менталитету. А я не верю в существование менталитета. Вполне возможно, что Россия вследствие случайных процессов идёт по пути демократизации всего лишь со сравнительно небольшим опозданием.
Не то, чтобы мне были симпатичные все его великие цели, но:
И опять поползли по сознанию, как по экрану, рыла... Надо было менять все. Не одну жизнь и не две жизни, не одну судьбу и не две судьбы, каждый винтик этого подлого здешнего смрадного мира надо было менять...
Ах да, он ещё любит песню Темушки Гринхилл "Нагадала нам судьба" и творчество Михаила Щербакова.
P.S. А вот его крупную прозаическую форму я вряд ли буду читать.
Ибо "скорее есть просто две разновидности прозы (на самом деле, конечно, тут не дискретное деление, а непрерывный спектр): в одной упор деляется на содержание, и от формы требуется лишь вняность и читабельность (к такой прозе, в частности, тяготеем я и Михаил Харитонов ), в другой - на форму, к которой содержание может прилагаться, а может и не очень прилагаться"
Его равнодушие к форме портит даже многие его рассказы, а что уж говорить о книгах?
Но, блин, что мне делать после того, как кончится даже запас сохраненных бесед в его гостиной? Что?